В старейшем и основном военно-теоретическом издании Министерства обороны Российской Федерации — журнале «Военная Мысль», кандидат политических наук Д.Г. ЕВСТАФЬЕВ и кандидат технических наук А.М. ИЛЬНИЦКИЙ опубликовали программную статью «Приоритеты управления национальной безопасностью и обороной в условиях постглобального мира».
В опубликованной статье рассматривается влияние глобальных трансформаций, обостренных ситуативными факторами, в частности политической нестабильностью в США и пандемией коронавируса, на изменение системы военно-политических вызовов безопасности и развитию Российской Федерации (РФ). Обосновывается необходимость пересмотра подходов к реализации стратегии национальной безопасности, предложены актуальные для современных условий приоритеты ее обеспечения.
В ПОСЛЕДНИЕ несколько лет наблюдается резкое ускорение процессов трансформации на глобальной арене. Мир столкнулся не просто с призраком системного кризиса, но с коллапсом моделей развития. Большинство из них строилось исходя из неизбежности утраты национальными государствами своей внутренней целостности и перехода к управлению крупнейшими экономическими, социальными, а в перспективе и политическими системами на сетевой основе при доминировании не только транснациональных корпораций, но и международных социальных, гуманитарных и политических структур. Фактически ставился вопрос о демонтаже мироустройства, основанного на национальных государствах.
Журнал «Военная Мысль» предназначен для высшего и старшего командного состава Вооруженных Сил Российской Федерации, специалистов научно-исследовательских учреждений Минобороны России, профессорско-преподавательского состава и офицеров–слушателей военных академий, университетов и институтов, руководителей предприятий оборонной промышленности.
Часть — 1. Нарастание объемности межгосударственного военно-политического противоборства
Концепция «плоского мира» без этнорелигиозных, культурных и политических особенностей, а главное — без национального суверенитета, стала одной из доминирующих на Западе, причем не только в научно-экспертном сообществе, но и на политическом уровне, приобретя свойство протоидеологии.
Развитие глобальных процессов во второй половине 2010-х годов и особенно прогнозируемые тенденции трансформации политических и экономических отношений1 продемонстрировали перспективу появления региональных центров экономического роста, демонстрирующих темпы развития существенно выше, чем у условной «метрополии» (США и их ближайшие сателлиты), но имеющих ограниченный потенциал развития в силу доминирования Вашингтона в глобальных финансах, инвестиционной деятельности, логистике и информационных технологиях.
Невозможность преодолеть данные ограничения, становившиеся все более жесткими и откровенными* , подтолкнули крупнейшие государства, претендующие на влияние в соответствующих регионах, к созданию механизмов защиты своего политического и экономического пространства и образованию достаточных для обеспечения устойчивого экономического роста макрорегионов, где возможно формирование относительно устойчивых правил игры, прежде всего экономических, но также и политических.
* Наиболее очевидной точкой кристаллизации, юридической легализации и опубличивания политики сдерживания экономического развития перспективных региональных центров силы следует считать финансовый кризис 2008–2009 годов, показавший уязвимость финансовой системы США и их ближайших сателлитов. Одним из наиболее показательных эпизодов данного процесса стало противоборство КНР и США вокруг британского банка HSBC после кризиса 2008– 2009 годов, закончившееся его подключением к санкциям против китайской компании Huawei в 2020 году, когда политика сдерживания экономического роста региональных держав стала практически официальной.
Современную ситуацию можно охарактеризовать как конкуренцию процессов регионализации глобальной экономики и ее сетевизации. Победа на выборах 2020 года в США группировки «глобалистов», приведшей к власти администрацию Байдена—Харрис, с одной стороны, объективно усиливает позиции сторонников радикальной глобализации и разрушения национальных суверенитетов. Но, с другой стороны, процессы регионализации за последние пять-шесть лет приобрели серьезную динамику, отличающуюся рядом специфических нюансов по сравнению с концептуальными разработками.
Вначале считалось, что первичной будет экономическая составляющая регионализации, определяющая также форматы политической и военно-политической институционализации. Но сейчас, как показывает анализ, на первый план выходят военно-политические аспекты регионализации, что, например, проявилось в действиях Турции по формированию системы союзнических отношений в Восточном Средиземноморье и на Южном Кавказе. В перспективе по такой же модели может развиваться ситуация еще в целом ряде «центров приложения силы» регионального уровня. Смена администрации в США лишь усилит конфликтность и «разогрев» этих центров. При этом надо понимать стратегический характер данного процесса, поскольку Россия и Китай доктринально закреплены США как враги (оппоненты).
Считалось, что формирование регионализированных экономических систем будет происходить относительно эволюционно, а главное — в пределах текущего международного права и существующих глобальных институтов, и это оградит Россию от целого ряда опасных рисков, в том числе военно-политического характера. Но на деле эти процессы радикализируются и обретают все более силовой характер, выражающийся в активной борьбе за влияние и контроль над ресурсно и логистически привлекательными «серыми зонами».
Выступая на Санкт-Петербургском экономическом форуме 2019 года (рис. 1), Президент РФ В.В. Путин обратил внимание на разрастание кризиса международных экономических отношений и предупредил о возможном сценарии дальнейшего хода событий: «…фрагментация глобального экономического пространства политикой ничем не ограниченного экономического эгоизма и его силовое продавливание.
Рис. 1. На Санкт-Петербургском экономическом форуме (2019) Президент РФ В.В. Путин предупредил о возможности торговых войн всех против всех
Но это путь к бесконечным конфликтам, к торговым войнам, а может быть, даже не только торговым, образно говоря, к боям без правил: всех против всех» 2.
Все это, на наш взгляд, создает риски военно-политической непредсказуемости и неконтролируемого развития ситуации вблизи территории России. В частности, действия Турции в Восточном Средиземноморье (2018—2019) и на Южном Кавказе (2020) следует рассматривать как попытки силовым путем обеспечить пространство геополитического влияния, превратившись в одного из лидеров формирования относительно целостных макрорегионов. При этом гибридные военно-экономические средства становятся для турецкого руководства одним из важнейших инструментов построения подобных макрорегионов, причем не только в Восточном Средиземноморье и на Южном Кавказе (Карабахский конфликт — актуальная иллюстрация этого), но и в других перспективных для экспансии районах планеты. Важно иметь в виду, что успешный опыт Анкары может подтолкнуть и другие страны к изменению стратегии обеспечения своих геополитических и геоэкономических интересов. И тогда «силовая геоэкономика» вполне вероятно станет базовой моделью развития процессов регионализации.
Следовательно, требуется переосмыслить не только роль и место России в современном мире, что уже происходит, но и значение военной силы в обеспечении ее способности оставаться одним из наиболее мощных, глобально значимых «центров силы», обладающим высоким уровнем военно-политической устойчивости.
Политика России в области обеспечения национальной безопасности основывается на соответствующей Стратегии, в скорректированном виде утвержденной Президентом РФ в декабре 2015 года 3. Она создает прочную основу для проведения проактивной политики в области национальной безопасности. Принципиальный момент ее реализации — комплексный подход к обеспечению национальной безопасности, предполагающий учет как военно-политических, так и иных влияющих на нее факторов.
За последние пять лет в глобальной экономике, политике, а также в развитии технологий произошли значительные сдвиги, существенно изменившие пространство межгосударственной конкуренции. Они касаются как расширения инструментария, так и пространства межгосударственного противоборства. Происходит это на фоне глобального структурно-коммуникационного сбоя. Под угрозой коронавируса государства вынужденно приостановили работу важнейших отраслей промышленности, ввели ограничения в сфере услуг и закрыли свои границы. Экономическая стратегия, основанная на процессах глобализации, усиления взаимозависимости национальных экономик и подразумевающая ускорение движения постоянно увеличивающихся объемов товаров и услуг, технологий, капиталов, а также рабочей силы через государственные границы, оказалась неактуальной 4.
Россия стоит перед масштабным вызовом комплексности в своей политике безопасности, который не просто должен быть осознан политическим руководством и элитой, но и стать основанием для принятия стратегических политических и организационных решений, обеспечивающих сохранение РФ места одного из глобально значимых центров силы с учетом всех потенциально возможных сценариев глобальных трансформаций5 . Нынешний кризис носит геоэкономический характер и должен решаться не только за счет изменения монетарных оснований экономического развития, как это принято сейчас, а через трансформацию геоэкономического пространства.
Усугубляет риски логистическая уязвимость России, связанная с возможностью ее потенциальных геоэкономических конкурентов оказывать давление на российские экспортные потоки, значение которых в обозримой перспективе возрастет в силу общего сжатия несырьевого сегмента мировой торговли и повышения значимости ресурсного экспорта, а также высокой вероятности возникновения вблизи границ РФ «серых зон влияния», не контролируемых на уровне постсоветских национальных государств и способных стать анклавами для вызревания радикально-деструктивных тенденций.
В связи с этим представляется актуальным поставить вопрос о необходимости развития положений ныне действующей Стратегии национальной безопасности РФ, а главное — о пересмотре ее места в системе инструментов развития государства, среднесрочного и долгосрочного планирования.
Базовым предположением о характере процессов в сфере национальной безопасности страны, вероятно, следует считать принципиальную неразделимость внутренних и внешних рисков и вызовов безопасности страны. Современные подходы к обеспечению национальной безопасности РФ должны учитывать нарастающую сложность разделения военно-силовых и невоенных рисков на фоне сращивания внутриполитических и внутриэкономических опасностей с внешними.
Выступая на итоговой расширенной Коллегии Министерства обороны РФ 21 декабря 2020 года, Верховный Главнокомандующий ВС РФ В.В. Путин отметил: «Мы с вами знаем и должны отдавать себе отчет в том, что ведущие армии мира тратят огромные, несопоставимые с нами ресурсы для того, чтобы обеспечить свое превосходство. У нас нет шансов им уступить ни в чем. Хочу, чтобы это было понятно для всех»6 (рис. 2).
Запад во главе с США избегает прямой военной конфронтации с Россией, поскольку она способна нанести им непоправимый ущерб. Происходит смена парадигмы противостояния.
Рис. 2. На итоговой Коллегии Министерства обороны РФ (21 декабря 2020) Верховный Главнокомандующий ВС РФ заявил о недопустимости уступить в чем-либо ведущим армиям мира
Идет апробация сценариев «теплой войны» — чуть ниже планки прямого военного столкновения — и расширения зоны политико-информационных манипуляций с элементами военно-силового воздействия на оппонента.
Новая стадия конфронтации характеризуется выходом за рамки «техносферной войны» 7 и внедрением механизмов военно-политического противоборства, включая усиливающийся компонент соперничества в информационном и социальном пространстве, а также задействование потенциала социального конструирования. Но одновременно такие механизмы требуют принципиальных решений при переходе от противостояния мирного времени к противоборству предвоенного времени и особого периода.
Главный отличительный аспект сегодняшнего пространства военно-политического противоборства — размывание границы между миром и войной и нарастание его объемности. Под объемностью противоборства следует, на наш взгляд, понимать системное его проникновение не только в социально-политические, но и в социальные процессы общества конкурента (потенциального противника) как для оказания влияния на настроения важнейших социальных групп, так и в целях прямого разрушения базовых социально-государственных институтов.
В современном пространстве межгосударственной конкуренции, очевидно, приходится иметь дело с рисками социально-технологического характера для мирного времени, которые в условиях нарастания военной опасности трансформируются в военно-технологические. Встает вопрос не только о механизмах снижения подобных рисков, но и об инструментах предотвращения их перерастания в угрозы, что в последние годы происходило исключительно быстрыми темпами.
Для обеспечения национальной безопасности требуется, на наш взгляд, создание встроенной в систему государственного управления геосоциально-экономической модели мобилизационного типа, дублирующей (страхующей) на случай возникновения разного рода гибридных кризисов типа коронавируса или техногенных сбоев в будущем. Необходима также новая стратегия социально-политического и пространственного устройства страны, базирующаяся на трех составляющих: безопасность, сбережение народа и территориально-экономическая связанность.
Высокое внутреннее напряжение, обусловленное удержанием огромных неоднородных пространств, и постоянное пребывание России в гуще геополитической борьбы — делают задачу консолидации общества и власти, обеспечения национальной безопасности и развития государства важнейшей и решающей сегодня. Необходима национализация экономического роста, затрудненная в существующем геоэкономическом контексте доминирующей финансово-инвестиционной либеральной модели.
Принципы рационального «многослойного» социально-территориального планирования следует взять за основу при формировании понятного обществу образа будущего России. Это теснейшим образом увязывается с нашим цивилизационным кодом, поскольку РФ — это цивилизация пространства, цивилизация простора, так формировались наши ценности и наш образ мышления.
«Скученность» и концентрация — это разнонаправленная с русским менталитетом модель организации социальной среды и пространства жизни. Подчеркнем — для России регионализация экономики в условиях кризиса важна не сама по себе, а как процесс, открывающий новые возможности для развития ее как цивилизации. Реализация подобного подхода возможна при условии целостного понимания «пространства развития» и опоры на высокий уровень военно-политической связанности территории страны.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Кокошин А.А., Панов А.Н. Макроструктурные изменения в системе мировой политики до 2030 года. М.: КРАСАНД, 2016. 336 с.
2 Путин В.В. Выступление на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума. 7 июня 2019 года. URL: http://www.kremlin.ru/ events/president/news/60707 (дата обращения: 08.12.2020).
3 Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // Российская газета. 2015. 31 декабря.
4 Ильницкий А.М., Ленченко М.К. Социальная империя как инструмент психологической обороны Российской Федерации // Военный академический журнал. 2020. № 2(26). С. 70—75.
5 Гайдунко Ю.А., Макарова С.П. К вопросу о роли и месте России в современном мире // Военная Мысль. 2019. № 4. С. 6—14.
6 Путин оценил ситуацию с оснащением российской армии и флота // РИА Новости. 21.12.2020. URL: https://ria. ru/20201221/putin-1590224993.html (дата обращения: 23.12.2020).
7 Стародубцев Ю.И., Закалкин П.В., Иванов С.А. Техносферная война как основной способ разрешения конфликтов в условиях глобализации // Военная Мысль. 2020. № 10. С. 16—21.
