Остроменский Михаил Петрович
Давайте попробуем порассуждать…(III)
О демократии и частной собственности
«Жалование делает человека рабом»
Марк Пакувий
I
Продолжая рассматривать, в данном цикле работ, разные стороны общественных взаимоотношений, мы подошли к необходимости исследовать диспозицию принципов демократии и принципов права частной собственности.
Многие чувствовали наличие тут противоречия и ранее. Так наблюдается «лёгкая» шероховатость, когда демократия будучи политической гарантией равного доступ всех граждан к установлению власти, удивительным образом приводит к огромному неравенству в доходах.
И тут даже коэффициент Джини (равномерность распределения доходов в обществе) нам не поможет. Он говорит, например, что в Швеции доходы среди населения распределены очень равномерно, коэффициент 0.26-0.28 (один из самых низких в мире, все по коэффициенту Джини за 2013 год). Но молчит о том, что лишь 5% шведских домохозяйств держат почти 80% акций компаний. Более того, коэффициент Джини не учитывает также источник дохода. Вы можете быть небольшим рантье и жить в своё удовольствие, не ходя на работу или напротив, вынуждены будете вкалывать на чьей-либо фирме, по 12 -15 часов в сутки, без особых выходных и малым отпуском, но прилично зарабатывая. Если доходы этих случаев близки друг другу – коэффициент Джини не заметит разницу в вашем положении.
Но это всё к слову. Вопрос в другом, почему демократия, в особенности «демократия богатства», постулирующая политическое равноправие всех граждан, приводит к имущественному расслоению не меньшему, чем другие политические режимы, которые даже не заикаются об этом?
Вот, например, индекс демократичности ЮАР — 7,79. Следовательно, там демократии больше чем в Италии, Израиле или Польше, а коэффициент Джини – 65, один из самых высоких в мире. Т.е. социальное расслоение в ЮАР чудовищно.
Ладно ЮАР. Африканское государство. Апартеид. Тяжёлое колониальное наследство. Всё понятно. Возьмём США. Здесь коэффициент Джини около 45. Не мал, прямо скажем. Хуже только у Центральноафриканских и Латиноамериканских государств. Однако он превышает аналогичный показатель РФ, Китая, Индии, Египта. Тогда как в области демократии США, якобы опережает все эти государства значительно. Иначе, при существенно большем демократизме политического устройства США, разница между бедными и богатыми там значительней, чем в РФ, КНР, Индии или Египте.
Получается, что отсутствует явная отрицательная корреляция между демократией и социальным расслоением, в том смысле, что если у нас не было демократии и мы жили так себе, то после её установления мы будем жить лучше. Выходит, что не будем. Почему?
Дело в том, что мы, при анализе демократии, как политического режима, игнорируем или молчаливо полагаем положительным, влияние на политический процесс права частной собственности. Особенно в его сегодняшнем абсолютизирующем варианте, когда оно нарекается даже – «священным правом неприкосновенности собственности».
Вот и давайте теперь попробуем порассуждать о взаимодействии демократии с правом частной собственности и посмотрим, куда нас это заведёт.
II
Итак, принцип права частной собственности означает, что лицо этим правом обладающее может по своему усмотрению распоряжаться всеми материальными и нематериальными ресурсами которыми оно владеет. Оно не может быть произвольно лишено своей собственности. Это право традиционно связывалось с правами наследования и завещания.
Очевидно, что совместно, этот комплекс прав, образует положительную обратную связь, способствуя укрупнению размеров собственности. Происходит постепенная и неизбежная её монополизация, когда из поколения в поколение осуществляется накапливание и концентрация собственности среди узкого круга лиц. Да бывает и разорение богатых семей, и появление новых, но в целом примат частной собственности, наследование и завещание неумолимо собирают богатство в руках немногих, оставляя остальным лишь крохи. То, что до сих пор вся собственность не сконцентрирована среди этих единиц, есть следствие периодического не правового, насильственного её передела.
Демократия же и право, напротив ускоряют процесс концентрации богатств и цементируют результаты, подводя под них общественные и государственные гарантии.
Но аккумулирование собственности только ограниченным количеством семей питает два процесса препятствующих функционированию самой демократии, как политического режима, единственной легитимной основой которого является мнение всех граждан.
Первый процесс – уменьшения объёма общественного богатства, которое управляется и перераспределяется агентами, назначенными гражданами через демократические выборы, т.е. государством. Ведь требование минимального вмешательства государства в дела частных и юридических лиц (либеральная концепция «государства – ночного сторожа») и реализация на практике неприкосновенности права частной собственности, ведущих к концентрации этой собственности в руках узкого круга лиц, явно уменьшает поле деятельности, которое доступно для регулирования народным избранникам.
Одной их важнейших задач демократической власти является перераспределение ресурсов общества среди членов общества. Здесь же, в предельном случае, выйдет, что всё материальное и нематериальное имущество будет принадлежат одному человеку. Этот «предельный собственник», опираясь на право неприкосновенности частной собственности и гарантированную защиту со стороны общества и государства, может распоряжаться имуществом по своему усмотрению, сильно не спрашивая остальных и предоставляя обществу «от щедрот своих» ресурсы в самом минимальном объёме.
Заметим, что многие либерально мыслящие граждане, уже сегодня, требуют уплату налогов сделать исключительно делом добровольным, либо ввести регрессивную шкалу налогообложения. Есть серьёзные теоретические разработки правовых основ продажи избирателем собственного голоса на выборах.
Сиё состояние общества, с единственным реальным собственником, именуясь «демократией», внешне мало чем отличается от ситуации имевшей место в СССР. С той лишь разницей, что здесь всё общество работает на одно частное лицо, которое, по сути, только и имеет реальное право частной собственности, а там все были коллективными собственниками народного имущества. Каждый работая на всех – работал на себя. Агентом всех выступало государство. Какой из этих вариантов симпатичней и справедливей – вам решать.
Концентрация богатства в руках немногих происходила в истории человечества не раз, без отношения к политическому режиму и времени. Она ничем хорошим не заканчивалась. В лучшем случае, это периодические сожжения долговых документов для разруливания патовой имущественной ситуации практиковавшиеся решительными правителями ещё с древних времён. В худшем, проблему решали народные восстания и бунты, вызванные непомерными имущественными долгами, с поголовным вырезанием заимодавцев.
Так, в кризисный период жизни Спартанского царства, около середины III-го века до Р.Х., полноправных граждан мужского пола оставалось там не более 700, из которых землёй владели менее 100 спартиатов! Остальные были нищие, бесправные должники, без земли и без собственности. Потребовалось сожжение всех долговых расписок, изгнание 80 олигархов (почти всех), убийство 4 из 5 эфоров (членов совета верховных правителей) и начало нового раздела земель между полноценными гражданами, к которым были причислены несколько тысяч периэков, лично свободных но политически бесправных жителей Лакедемона, чтобы как-то начать возрождать страну.
Второй процесс – чрезвычайное усиление политического влияния обладателей собственности в отношении прочих граждан, который ставит под сомнение способность демократии управлять чем-то от имени и в интересах большинства. Складывающееся в таком обществе состояние впрямую нарушает принцип равного влияния всех граждан на принятие ими решений, хотя бы на выборах. Всё здание демократии и равных политических прав рушится, что твой карточный домик.
И тому примеров в истории немало. Вспомним знаменитое «panem et circenses» — «хлеба и зрелищ», сатирическое выражение древнеримского поэта Ювенала, которым он характеризовал состояние гражданского римского общества родной ему эпохи. Сюда же относиться распространённый способ гарантирования голосования за нужный заимодавцу результат, со стороны его должников – «свободных» граждан, которых принуждали действовать не как им хочется, а как нужно держателю их долгов. Можно вспомнить и институт клиентства, по-настоящему развывшейся именно после ликвидации царской власти и установления в Древнем Риме республики, а также ограничение гражданских прав должников, нередко практиковавшегося на протяжении всей истории демократической государственности.
Да и сами выборы современные, лишь наименуются вотумом народа. Вот Дэвид Кэмирон стал премьер-министром Великобритании в 2010 году при явке избирателей 25%. Тогда за тори проголосовало менее 1/3 от пришедших. Иначе, он опирался на поддержку купно около 8% взрослых, имеющих права голоса, жителей страны! Сравните, выборы президента РФ В.В. Путина в 2012 году, с поддержкой его более 40% всех избирателей. Это был настоящий всенародный плебисцит! За Барака Обаму, в 2012 году проголосовало почти 30% граждан США имеющих право голоса.
Концентрация ресурсов, есть концентрация возможностей. Группа лиц, обладающая доминирующим объёмом ресурсов и достаточно сплочённая способна провести в жизнь решения, обеспечивающие её интересы, даже в ущерб интересам всего социума, при самом демократическом политическом режиме. Правящая группа РФ, последние 15 лет, блестяще это иллюстрирует, создав одну из самых эффективных политических систем «демократического» вида по удержанию власти в руках крайне ограниченного круга лиц.
Легко управлять демократией имея деньги. Тут не надо насилия и явных, демонстративных нарушений демократической процедуры. Вариантов бесчисленное множество. Влияние на средства массовой информации даёт возможность распространять и пропагандировать вашу точку зрения и тормозить и замалчивать точку зрения оппонента. Типографии, бумага, писатели и журналисты, интернет-издания, контент новостных порталов – всё вполне может находиться и находится в руках тех немногих, кто обладает материальными и финансовыми ресурсами (читай – частной собственностью). На долю их оппонентов остаются лишь маргинальные политические области и информационные тупики.
Для того чтобы вести политическую борьбу они должны, в конце концов, обладать и свободным временем. Кто-то должен оплачивать их труд, поэлику им надо кушать самим и кормить семью. Иначе, если у кого-то нет ресурсов, то его голос при частнособственнической демократии не будет и услышан. Впрочем на кухне с женой и с друзами за пивом он может вполне удовлетворить все свои политические амбиции. Чинить препятствий в этом ему никто не станет. Демократия, однако…
Обычно все эти вопросы обходят стороной, ссылаясь на конкуренцию и «невидимую руку рынка», на то, что капитал будет торговать без оглядки на идеологию и личности, если ему это выгодно. И, следовательно, всё само собой обязательно образуется и вообще сегодня у всех есть равные возможности. Посмотрите сколько богатых вышли сегодня из низов! Не то, что давеча. Посмотрите как «независимая пресса» смогла «потопить» президента Никсона, нарушившего закон и как полоскала президента Клинтона, за его слабость к прекрасному полу в Овальном кабинете!
Впрочем равенству возможностей мы посвятим следующую работу. По поводу же «независимости» СМИ на демократическом Западе, кажется не стало иллюзий уже после Иракской-Американской войны 2003 года. Но описание ими ситуации на Украине, в кризис 2013-2014 гг., не оставили более никакого сомнения в ангажированности и, самое важное, согласованной управляемости СМИ «цивилизованного демократического мира».
Поэтому твёрдая убеждённость массового сознания в безальтернативной связи успеха рядового человека исключительно с частной собственностью, мягко говоря – натянута и не вполне соответствует действительности. Это не более как сказка. Все эти, восхваления капитала и частной собственности поверхностны, хотя бесконечным повторением утверждены как нормативные. Тем не менее, они подведут нас к другому важному вопросу рассматриваемой темы.
III
Два момента подспудно здесь предполагаются.
Первое, что если имеется политическое равенство, то за ним неотвратимо следует и равенство возможностей. Собственно в этом, якобы и состоит смысл этого политического равенства. Иначе, при демократии, вы один из тех, кто определяет правила жизни общества, вы действуете в интересах и своих и всех. Вы допущены к распределению ресурсов. Значит, у вас есть возможности, которых не было и не могло быть у крепостного французского крестьянина XVIII-го века или крепостного прусского крестьянина XIX-го века или английского крестьянина XV-XIX-го веков, сгоняемого с земли в процессе огораживания. Но как-то удивительно выходит так, что вместо равенства и возможностей получили ещё большее расслоение и неравенство.
Второе. Предполагается, что все люди равны не фигурально или не только в правовом смысле, а в действительности равны. Во всём равны. А это значит, что успех и неудача является исключительно вашей заслугой. И не на кого роптать, кроме как на себя, если вы нищ и вынуждены «вкалывать на дядю» за просто так. Превратно, в лоб понятый лозунг протестантов: «Бог отмечает избранных богатством» – положен в основу современного общества. Т.е. вам говорят: «если раньше вы, не будучи дворянином, да ещё знатного происхождения, никак не могли продвинуться вверх, то сегодня открыты все дороги и пути. Только трудитесь».
Впрочем, тут же выясняется, что всё опять не так просто.
Коллизия сия следствие очевидного противоречия: с одной стороны, с точки зрения политики все люди равны во всех смыслах – потому один человек = один голос, а с другой стороны, полагается естественным отсутствие экономического равенства между людьми, которое проистекает из обстоятельств жизни конкретного человека.
Яснее станет, когда мы обратимся к модели общества явно выделяющей равенство политических возможностей, в смысле допуска к политике (ко власти), и равенство экономических возможностей, в смысле равенства условий взаимодействия отдельных личностей как экономических акторов.
Сегодня считается, что экономическая демократия («демократия бедности») противоречит, даже убивает политическую демократию и они не могут существовать вместе. Более того, экономическая демократия объявляется злом ведущим к порабощению личности. Потому необходимо либо политическая демократия ведущая к свободе и частная собственность с имущественным расслоением, либо экономическая демократия ведущая к несвободе и нищете. Однако эти утверждения и это противоречие надуманное, искусственное.
Демократия политическая – явление, которое относится к области власти, веления, распоряжения. А именно, власти народа. Власти большинства. Власти равных. Как раз это и «начертано» на всех афишах, где пропагандируется ныне демократия. Но от власти политической, т.е. от права устанавливать правила взаимодействия различных акторов в государстве, полностью зависят правила и экономические. Не может существовать политическая демократия, политическая власть народа, без того чтобы не была установлена одновременно и экономическая демократия. Экономическая власть народа. Экономическая власть большинства. В противном случае, и это показала нам история бесчисленное количество раз, политическая демократия деградирует лишь в вывеску, ширму и обманку.
Однако приверженцы либеральных взглядов утверждают, что, мол, экономическая демократия зло, ибо она суть равномерное распределение имущества. А, такое распределение, убивает частную инициативу и не даёт развернуться талантам людей, расправить плечи атлантам. В конце концов всем будет только хуже! Потому, от экономической демократии следует отказаться, а политическую оставить, поскольку последняя даёт право каждому быть участником «свободной» регаты зарабатывания денег.
Но утверждение сие странно. Равномерное распределение экономических благ экспериментально предпринималось ещё с незапамятных времён и совершенно не связано с демократией (как и рынок с капитализмом), т.е. с властью народа. Это совершенно разные явления.
Возьмём, например, славную Третью династию Ура, правящую в Шумере более 4 000 лет назад (к слову о социальном лифте, первым царём там стал бывший рыбак Утухенгаль). Она, династия, прославилась тем, что похоже впервые на деле установила совершенное экономическое равенство подданных. Население поголовно получало за работу равные пайки, жило в государственных лагерях, вступало в браки по разнарядке. Все особи мужеского пола именовались «молодцами», а женского полу «рабынями». Дети не считались за людей, их учёт не вёлся и на них отдельного провианту не выделялось. Экономическое равенство ровнее некуда. Но демократией там и не пахло. Никто народ ни о чём не спрашивал.
Т.е. равномерное распределение может происходить и на деле порою происходит, не по воли народа, т.е. не по власти народа, а по решению, властью правящей группы (монарха, аристократии, деспота). И это не есть демократия или хотя её элемент. Как не является таковыми раздача хлеба беднякам в Древнем Риме и в Византии. В противном случае, надо было бы принять за истину утверждение, что рабовладение в Древнем Риме или в США было установлено попечением рабов, а не властью хозяев и представляло из себя элемент нарождающейся экономической демократии этих государств.
Следовательно, утверждение либеральных деятелей, о том, что демократия или всеобщее политическое равенство граждан и неравенство экономическое, возникающее с неизбежностью при частной неограниченной собственности, есть оптимальное и даже благое сочетание, это либо их недомыслие, либо преднамеренное введение в заблуждение других.
IV
Как же быть? Что же надо теперь всех лишить собственности? Всё обобществить, как предлагалось некогда, на ранних этапах большевистской революции? Отнюдь нет. Думается эту мысленную коллизию можно разрешили чётко и однозначно проведя дифиницию собственности на личную и частную. В современной экономической науке, а вслед за ней и в обыденном сознании, их путают и смешивают, объявляя всё частной собственностью. Однако это разделение не случайно и имеет глубокий смысл, который прекрасно понимался даже советскими правоведами и экономистами.
Личная собственность, исторически возникшая существенно ранее частной, естественным выделением из общественной (общинной, коллективной, общей), характеризуется особенной теснотой связи субъекта-собственника и объекта-собственности. Иначе, чем я владею, то и использую. Личная собственность не имеет смысла без привязки к конкретной личности, которая её создала и владеет, иначе она теряет большую часть своей ценности. И здесь понятен пафос «священной» не отторгаемой собственности. Ибо в этом случае, собственность, в определённом смысле, часть личности человека. И постулируя неотчуждаемость, мы лишь констатируем факт неправомочности лишения личности человека её части. Сиё и ясно и логично.
Напротив, частная собственность, хотя внешне имеет некоторые признаки аналогичные личной собственности, как-то: отношение владения, наличие конкретного владельца-собственника и другие, однако радикально отличается от неё тем, что здесь отсутствует какая-либо иная связь между объектом-собственности и субъектом-собственником, кроме номинации кого-либо собственником чего-либо. Отсутствует иная, кроме правовой, зафиксированность владения. Объект собственности не индивидуализирован. Он индифферентен собственнику. Его личности. Не имеет значения кто владеет фабрикой – акционерные общества это прекрасно продемонстрировали.
И тут, совершенно не уместен и даже непонятен постулируемый либералами, принцип «святости», не отчуждаемости от собственника, поскольку без отчуждаемости теряет смысл и сам факт существования частной собственности. Такая собственность в состоянии полноценно исполнять свою роль, только если может быть отчуждена от собственника. И чем меньше привязана частная собственность к личности собственника, чем легче она может быть отчуждена и чем более стандартизована, тем она совершенней и тем более частная. В этом смысле акции, облигации и деньги – идеальная частная собственность и наилучшим образом подходят для её существования, но они же, в наименьшей степени — личная собственность. Иначе, частная собственность и отчуждение – комплементарная, взаимообусловленная пара понятий. Без лёгкости отчуждения частной собственности не может существовать биржа, этот символ современного либерального мира!
Наивысшая степень отчуждённости сегодня достигается переходом от материальных носителей, даже фидуциарных денег, к электронной записи хранящейся на каком-то сервере, даже не принадлежащем банку, в котором вы оставили свои деньги или в «облаке». Да и деньги ли это? И можно ли здесь говорить о какой-либо собственности, кроме собственности пользования? Но это уже тема другого размышления. Вернёмся.
Современный либерал приписывает частной собственности свойства личной собственности, совершенно растворяет последнюю в первой. Личная собственность заслоняется частной. Её положительные качества объявляются также свойствами и частной, вообще-то оной не присущие. На этом основании провозглашается прогрессивность и, по сути, единственная нормальность исключительно за частной собственностью. Уже полностью забывается о личной собственности. Частная собственность, как кукушонок, выпихивает «из гнезда» области рефлексии социума личную собственность, полностью переключая внимание на себя. Она хочет к себе отношения, как к личной собственности, таковой не будучи. Поэтому лозунг о священности права частной собственности ничего больше как демагогический приём. Право частной собственности не может быть «священной» поскольку отчуждаемость есть естественно ей присущее свойство, без которой она не может и существовать.
Но частная собственность, для своего функционирования требует гораздо больше ресурсов, чем личная. Она и вытягивает их из общества. И самый главный из ресурсов ею потребляемый – свободное время человека. По сути – его свободу.
Однако именно и только личная собственность способна обеспечивает личную свободу человека. Она делает его независимым. Выделяет человека из социума. Подчёркивает его индивидуальные исключительные особенности. Она, суть проявление, материализация его «Я». Тогда как частная собственность напротив, обуславливает привязанность и даже закабаление человека обществом, а, в действительности, владельцем отчуждённой от личности частной собственности.
Иначе, при доминировании в экономике частной собственности человек настолько и так вовлечён в экономические отношения, что уже не способен без этой вовлечённости существовать. Он становится похожим на того общинника былых времён, изгнание которого из племени означало верную смерть. Так и ныне, если вас выбросят из области общественного производства, сосредоточенного в институте частной собственности, то вы быстро опуститесь на самое дно, ибо умеете делать лишь малую толику необходимого для производства товарного продукта. Вы никто и ничто, без смежных, комплементраных вам работников. Сами вы произвести для потребления своего ничего не способны. Да у вас нет и лицензии и разрешения на какие-либо законченные экономические действия. Кем будет журналист, если ему закроют возможность публиковать свои материалы? Что будет делать мастер станков с ЧПУ, когда его уволят с завода? Чем будет заниматься адвокат, исключённый из коллегии адвокатов? Какую работу найдёт офицер, уволенный из армии без пенсиона?
В ЕС более 90% населения основной доход получают в виде заработной платы, как работники по найму. В США более 20% граждан с высшим образованием работают на низкооплачиваемых неквалифицированных должностях, а более четверти всех рабочих мест относятся там к низкооплачиваемым. Уже сегодня частной собственностью обладает незначительное меньшинство населения планеты. В Швеции, как уже упоминалось, 80-тью % акций владеют 5% населения. В США 1% семей обладают 85-тью % акций, тогда как 90% семей вообще не имеют никаких. В Великобритании 5% граждан хозяева почти 95% акций.
Заметим, что проценты эти росли всё прошлое столетие, придя, в этом столетии, к логическому пределу. Сии данные в комментариях не нуждаются.
Т.о. постулируя незыблемость и «священность» права частной собственности мы отдаём человека во власть тех, кто контролирует частную собственность. Это тем более неприятно, что, как мы говорили ранее, в описанной ситуации сразу заложена возможность, которая всегда реализуется – всё возрастающего материального расслоения общества, выделение в нём узкой группы собственников власть имеющих, при демократической политической ширме. Далее следует моральное и физическое разложение и порабощение людей.
Должно прийти понимание, что с полноценной политической демократией, рука об руку обязательно следует полноценная и действительная демократия экономическая. Но последняя отвергает абсолютизацию права частной собственности. Она приемлет только право личной собственности. Значит, если мы не хотим рабства большинства населения планеты, которое следует за «демократией богатства», мы должны не просто поставить под сомнение незыблемость права частной собственности, но сперва его ограничить, а затем и ликвидировать вовсе.
Право частной собственности убивает демократию, ибо демократия суть неестественный политический режим для полноценной реализации этого права.
Частная собственность с неизменностью приводит к выхолащиванию идеи демократии и вырождению демократического политического строя. Мы это видели на примере государств древнего мира, итальянских морских республик, немецких вольных городов, сегодня наблюдаем у нас в РФ, в США и ЕС, на Украине. Человеческая жадность удобно всходящая на праве частной собственности пожирает демократию. Последняя превращается в пустышку, симулякр, в дудочку Гамельнского крысолова, звуки которой влекут толпы простаков, в том время как их карманы обирают хитрецы и пройдохи от капитала.
